— Владимир Николаевич, для начала хотелось бы поговорить о том, чьи интересы ставятся во главу угла при создании объекта недвижимости — архитектора или потребителя?
— В жизни всегда существует дилемма: или архитектор воспитывает потребителя, или потребитель воспитывает архитектора. И решить ее однозначно невозможно. Из недалекого прошлого в качестве примера такого «конфликта» стоит рассмотреть модернизм. Вся архитектура этого направления строилась на обучении потребителя. Именно архитектор говорил, как надо, как правильно, что такое хорошо, а что такое плохо. Взять хотя бы Ле Корбюзье. Он был очень настойчивым и, несмотря на мнение общественности, творил так, как видел. Можно много говорить о том, нравится его архитектура кому-то или нет, но это же был настоящий прорыв! То, что сейчас стало стандартом, раньше было новаторством мастера и сложно принималось людьми. Но так всегда и бывает: через конфликт на смену старой формации приходит новая. Получается, что обычный потребитель — это, как правило, человек ведомый. В моей практике было немного заказчиков со своей харизмой, и чаще всего это приводило к конфликтам. Люди, восприимчивые к каким-то новациям, встречаются гораздо реже, чем люди, отрицающие перемены.
— То есть развитие архитектуры может подпитывать только постоянное новаторство. Но как его достичь, если люди консервативны?
— Отношения с заказчиком строятся так: сначала — ни к чему не обязывающий диалог, поиск общих смыслов, точек соприкосновения с клиентом. Потом, если найдена нужная ниточка, происходит взаимное обучение и обогащение, потому что заказчик тоже может многое привнести в проект. Но если на данном этапе происходит конфронтация, работать дальше нет смысла, человек в любом случае не примет то, что будет сделано. То есть, говоря другими словами, предпочтения покупателей сами по себе не меняются, они становятся другими лишь под воздействием внешних факторов, которыми могут быть и привносимые профессионалами новинки.
Но сама по себе архитектура не формирует общество. Архитектура всегда следует за развитием общества, развитием экономики с ее глобальными процессами, за всеми мировыми переделами, за всеми катастрофами, но также и за динамичными, позитивными изменениями. Когда же прогресса нет, когда общество закисает, то же самое происходит и с архитектурой. Отсюда — унылая типовая застройка времен второй половины XX в. в СССР. А как только у людей появилась возможность из этого застоя выйти, они сразу стали самовыражаться, мы это увидели в 90-е гг., в эпоху свободного рынка. Согласитесь, московская архитектура этого периода серьезно отличается от прежней.
— Сейчас одним из ведущих архитектурных трендов в мире является «близость к природе». В Москве, конечно, есть примеры креативных жилых комплексов (ЖК), вписанных в природный ландшафт, но обычно это объекты высокого ценового сегмента. В массовом секторе превалируют типовые панельные дома или монолитные высотки, более выгодные девелоперам и востребованные покупателем в силу ограниченности бюджета. Как вписать экономкласс в природный ландшафт, избежав удорожания жилья?
— На самом деле эту задачу решить вполне реально, если заказчик не ставит перед архитектором цель выжать максимум квадратных метров из каждого участка строительства. Поэтому экостиль, близость к природе, как вы говорите, лучше всего удается реализовать именно в малоэтажном строительстве.
— Как известно, малоэтажное строительство является приоритетным направлением для Новой Москвы. На ее территории как раз действуют ограничения по этажности зданий в зависимости от удаленности зоны от Кольцевой автодороги.
— Да, и я рад, что эти меры работают!
— Именно в Новой Москве сейчас реализуется ваш флагманский проект — ЖК «Андерсен». Расскажите, в чем его принципиальное отличие от других?
— Начнем с того, что это квартальная застройка, которой пока немного в Москве и области. А если учесть, что в основу взяты европейские принципы и каждому кварталу будет принадлежать своя собственная архитектурная концепция, то это уже новый взгляд. Для жителя комплекса мы хотели создать комфортную среду. При этом все секции являются типовыми, что ускоряет процесс строительства. Но оформление — исключительно индивидуальное. Каждый фасад уникален. У нас есть красный квартал, мозаичный, полосатый, белый... Типовые секции удалось сделать нетиповыми — в этом ключевое отличие. Похожие проекты по планировке в Московском регионе существуют, но по дизайну, по оформлению — нет.
— Почему именно европейская концепция застройки была выбрана? Это модный тренд?
— Дело не только в том, что такие формы модны, современны и удобны. Повторяя форму европейского концепта, мы стремились привнести и некоторые идеи в его содержание. Пока наш рынок сложно назвать цивилизованным, нужно стараться его преобразить, упорядочить. Это один из основных смыслов нашего проекта «Андерсен».
— А как быть с многоэтажным строительством? Его сегодня часто критикуют как устаревшее, ненужное. В то же время квартальная застройка его не исключает.
— Вообще, это довольно больной для архитекторов вопрос, потому что такого многоэтажного жилого строительства, как у нас, в мире нет нигде, кроме как в Китае. Нигде в Европе выше восьми этажей не строят. В Америке тоже мало жилых высоток, высотными там становятся только многофункциональные комплексы с офисами и апартаментами, потому что это удобно для бизнесменов, то есть основных потребителей.
И грустно, что ограничений по высоте у нас практически нет. Я вижу рекламу 17-этажных домов, строящихся в области, и не считаю такие проекты адекватными, гармонирующими с окружающей средой. Разрешение не ограничивать этажность застройки — одна из самых больших градостроительных ошибок. Заградительные меры однозначно нужны, иначе давление строительного лобби по мере исчерпания свободных земель будет распространяться все дальше от Москвы, и потом, выезжая за МКАД, мы совсем перестанем видеть разницу между городом и деревней.
— Но есть ли будущее у нестандартных концепций, если учитывать, что в последнее время уменьшается спрос и объем инвестиций?
— Воспроизведение нестандартных концепций зависит прежде всего от степени креативности их создателей. В архитектуре жилья, особенно у нас в России, трудно создать что-то совсем необычное, не перевернув все с ног на голову. Да это и не нужно. Главное — сформировать удобную и красивую среду обитания. А как это сделать — задача архитектора, нужно применять нестандартные решения, доказав их эффективность девелоперу.
— Велико ли влияние девелопера или застройщика на творческий процесс в работе архитектора?
— Диктует всегда потребитель, а девелопер лишь прислушивается. Потребитель при этом, как мы уже выяснили, воспитывается нами же, архитекторами. Получается небольшой замкнутый круг. Поэтому архитектору нужно всегда быть впереди, но далеко забегать нельзя, иначе не впишешься в рынок...
— У вас есть проект в Новогорске, где одним из трендов была заявлена экологичность. И это действительно новый, необычный по своим характеристикам комплекс.
— В Новогорске нам повезло получить для работы участки в прекрасном природном окружении. Из всех окон домов, которые мы спроектировали на трех новогорских площадках «Олимпийской деревни», открываются великолепные виды на живописный ландшафт. Идея близости к природе в многоквартирных домах решена с помощью максимального панорамного остекления. Часть зданий построена в террасном исполнении, со снижением этажности домов в сторону реки Сходня. Ну и, конечно, палитра фасадных материалов, ориентированная по своему колориту на природные оттенки, применение натурального дерева и его имитации — все это позволило нам достичь хороших результатов.
— А если говорить о так называемой глобализации архитектуры — она сегодня наблюдается на рынке?
— Это довольно специфичный вопрос, упирающийся опять же в развитие социума. К примеру, в России конструктивизм был связан с новой жизнью, коллективизмом, индустриализацией. А на Западе те же формы реализованы при строительстве частных вилл, в которых жили самые классические капиталисты, — такая вот забавная разница в прочтении стиля. Здания, созданные нашими конструктивистами и западными функционалистами, внешне выглядят почти одинаково. Но при этом у них абсолютно разная социальная подоплека. Стоит понимать, что в рамках глобализации одни и те же формы, одни и те же стили могут читаться в разном контексте абсолютно по-разному.
— А что сегодня движет архитектором при работе над коммерческим проектом? Это больше креатив? Или, может быть, в первую очередь влияют строительные нормативы?
— Конечно, креатив никто не отменял, но архитектор, работающий над большим общественным или коммерческим проектом, руководствуется прежде всего нормами. Это в частном доме вы ничем не регламентированы: экспертизу проходить не будете, только зарегистрируете его в бюро технической инвентаризации. Пожарная безопасность вашей постройки или соответствие санитарным нормам никого не волнует — живите в нем, как хотите, и спасайтесь в трудной ситуации тоже самостоятельно. Но в многоэтажном жилом строительстве играть с нормативами и требованиями невозможно.
— В Москве, на ваш взгляд, архитектура жилых зданий со временем изменилась к лучшему или нет? Как повлияли различные эпохи на облик столицы?
— В Москве сейчас лучше, чем было раньше, это факт. И новая идея квартальной застройки, которую лоббируют столичные власти, — она тоже правильная. Я уверен, что должна существовать иерархия пространства, определенная степень приватности: вот квартира, вот двор, а это улица, переулок, площадь... Смотрящий должен понимать, в чем разница этих пространств, чувствовать ее.
А после квартальной застройки начнется что-то другое — я в этом уверен. И это происходит во все времена, во все эпохи: появляется нечто новое, определяющее концепт. И это подтверждает в том числе аполитичность архитектуры. Даже при Сталине Москва хорошела, хотя в то время истреблялась историческая ткань города, появлялась новая архитектура, праздничная. В каждодневной жизни горожан появились парки, скверы — те места, где можно проводить время по-особенному, а не буднично.